Последний рыцарь Европы

O личной жизни барона Маннергейма и членах его семьи

Второго мая 1892 года (по старому стилю) Карл Маннергейм вступил в брак с русской аристократкой богатой генеральской дочкой Анастасией Николаевной Араповой (1872-1936). Её отец, генерал-лейтенант Николай Устинович Арапов, зачисленный в свиту Его Величества, начальник московской полиции (обер-полицмейстер) в 1865-1876, умер в 1884 году, мать (Вера Александровна Казакова) — в 1890 году. Знакомство произошло через сослуживца Маннергейма, кузена Анастасии. 

Рассказывают, что этого брака желала императрица Мария Фёдоровна. Положение невесты обеспечивало будущность молодого офицера в светском обществе Петербурга и гарантировало его экономическое благополучие. Брак, устроенный родственниками, избавил Маннергейма от финансовых трудностей, прежде омрачавших его жизнь. Служба в гвардейском полку предполагала такие расходы на светскую жизнь, на которые офицерского жалования никак не хватало. С точки зрения Анастасии Араповой, пользующийся успехом в свете, блистательный Маннергейм был удачным выбором. Анастасия Маннергейм была по вероисповеданию православной, Густав Маннергейм оставался лютеранином.

Теперь Густав заводит породистых лошадей, которые начинают брать призы на скачках и смотрах, зачастую в качестве наездника выступает сам Маннергейм. Обычно первый приз составлял около 1000 рублей (при этом снять квартиру для семьи в престижном доме стоило 50-70 рублей в месяц).

Супруги, у которых родились две дочери — Анастасия (1893-1978) и Софья (1895-1963) — жили в Петербурге, по всей видимости, говорили дома на французском языке, а русский и немецкий использовались в имениях в Подмосковье и в Курляндии.

Когда в июле 1894 при родах умирает новорождённый сын Маннергеймов в отношениях супругов появляется разлад и с каждым месяцем отношения между ними  все больше ухудшаются. Даже рождение через год дочери Софьи не помогло ее отцу смириться с потерей сына. Маннергейм проводит много времени вне дома, вне семьи.

По всей видимости, на представления Маннергейма о браке и противоположном поле повлиял образ деятельной, независимой и предприимчивой финской женщины, прежде всего, пример очень близкой к нему старшей сестры Софии (1863-1928).  Его супруга же, Анастасия, наоборот, представляла собой тип женщины, воспитанной во всех отношениях для светской жизни высшего общества.

Софья Маннергейм, старшая сестра Карла Густава Маннергейма.  Послесвоего развода в 1899 году, баронесса СофьяМаннергейм отправилась учиться в школу медсестёр в Лондоне. Впоследствии онаработала медсестрой в санатории для детей больных туберкулезом. Затем -медсестрой в городе Порвоо. В 1904-1928 годы Софья Маннергейм служила вхирургической больнице в Хельсинки. В 1905 году она была избрана президентомФинской ассоциации медсестёр. В 1906 году она участвовал в открытии первойшколы медсестёр в Хельсинки. Софья Маннергейм была также организатором последипломнойподготовки медицинских сестер. В1918 году София Маннергейм вместе с детским врачом Арво Юльппё сталиучредителями центра ухода за детьми — дворец детей. Это учреждение былопризвано помощь бездомным матерям и их детям. С помощью Швеции в Институтедетской педиатрической больнице был основан учебный центр для медсестёр. Тогдаже была учреждена Лига по уходу за детьми. Софи Маннергейм несколько летявлялась вице-президентом Лиги. В 1907 году она приняла участие в работемеждународного движения сестринского дела. С 1922 по 1925 годы она былапредседателем Международной ассоциации медсестёр. Маннергеймстала первым финном, удостоенным Международным комитетом Красного Креста медалью имени Флоренс Найтингейл за свою работу в пользу здравоохранения.

Различия в характере, менталитете и смерть сына стали непреодолимой преградой в сохранении семейной жизни Маннергеймов. Возможно, переживания Густава из-за потери наследника усугублялись еще тем, что у младшей сестры его жены — Софьи (1873-1952), вышедшей в 1896 замуж за графа Дмитрия Менгдена (1873-1953), родились двое сыновей (в 1897 и 1899 году). В Петербурге ходили слухи, что Маннергейм женился на Анастасии Араповой по расчету, что ему больше приглянулась младшая сестра Софья, но так как традиции в России не позволяли младшей сестре выходить замуж прежде старшей, он женился на Анастасии, чтобы не потерять значительное приданное. Пословица «стерпится, слюбится» в устройстве судеб людей соблюдалась неукоснительно.

Конечно, на разрыв супругов повлияла и романтическая связь барона с 40-летней графиней Елизаветой Шуваловой (урожд. княжна Барятинская, 1855-1938), одной из первых дам петербургского двора, богатейшей женщиной России, которая славилась красотой, умом, отзывчивостью и незаурядной художественной интуицией. С ней  Маннергейм познакомился 24 марта 1895 года на скачках в Михайловском манеже.

Описывают такой эпизод. Анастасия, узнает, что Карл Маннергейм получил именное приглашение на большой благотворительный праздник, который 4 марта 1897 года устраивала в Таврическом Дворце графиня Елизавета Шувалова. На одного, без супруги. Это против всяких правил. Домой барон заявился только под утро…

Маннергейм был неравнодушен ко многим женщинам. Он отличался непостоянством. Кроме графини Шуваловой, и одновременно с этим, у него были другие увлечения. Возможно, Анастасия Маннергейм терпела его любовную связь с Шуваловой, которая была старшей Густава на десять лет, но любовные интрижки с более молодыми женщинами терпеть не захотела. Особенно ее могло задеть увлечение Маннергейма балериной Тамарой Карсавиной (1885-1978), которая была моложе Густава почти на восемнадцать лет.  Кстати увлечения балеринами не избежали и царевич Николай, и многие Великие князья.

В семье Маннергеймов часто происходят скандалы, Анастасия устраивает жуткие сцены ревности. Поняв, что семейной идиллии больше не стоит ждать, Анастасия записалась на курсы медицинских сестёр общины святого Георгия и в начале сентября 1900-го года втайне от мужа баронесса Маннергейм в составе санитарного поезда в качестве сестры милосердия уезжает на год на Дальний Восток (Хабаровск, Харбин, Цицикар) — в Китае шло известное «восстание боксёров». Когда баронесса возвращается в Петербург её впечатления о пережитом на Дальнем Востоке (она награждена медалью «За поход в Китай 1900 1901 гг.») производят сильнейшее впечатление на Маннергейма. На какой-то срок он становится «идеальным мужем». Но потом барон снова принимается «за старое» и личная жизнь его полетела под откос. Каждый из супругов жил своей жизнью. Теперь они не разговаривали друг с другом, квартира на Конюшенной площади была разделена на две части. Впрочем, по утрам они вежливо здоровались. Баронесса продаёт имения, деньги переводит в парижские банки, прощается с ближним окружением (не ставя при этом мужа в известность), и, забрав дочерей Анастасию и Софью, бумаги на имения, в 1903 году уезжает во Францию, на Лазурный Берег. В апреле следующего года она поселяется в Париже. Она поквиталась с мужем за равнодушие и измены, но этот разрыв между нею и Густавом, в будущем, по всей видимости, сильно повлиял на судьбу дочерей Маннергейма. У них обеих не было семей.

Оставшись в Петербурге без жены и дочерей, один на один с офицерским жалованьем,  Маннергейм очень быстро осознал, что у него большие материальные проблемы из-за стремительно растущих долгов (в том числе карточных)  и значительное количество недоброжелателей. Привыкший за десять лет супружества жить роскошно, Маннергейм быстро нищал и, стараясь забыться, весь ушел в служебные обязанности, пропадая сутками в офицерской кавалерийской школе, куда его перевели по просьбе начальника школы генерала А.А. Брусилова.  Густав был в таком угнетенном состоянии, что даже подумывал о самоубийстве. Наверное, он переживал то же, что его мать, Элен Маннергейм, когда она, оказавшись в положении брошенной жены, не сумела перенести позора и умерла в возрасте 39 лет от сердечного приступа.  Густава очень удручало  то, что был разрушен привычный круг родственников, друзей и знакомых. В дворянских кругах царской России почти все друг друга знали или были в родственных отношениях. А круг петербургской знати был так тесен, что, расставшись с Анастасией, ротмистр Маннергейм обрекал себя на одиночество, и никто мог ему помочь без того, чтобы не вступить в конфликт со своими родными или знакомыми. Многие искренне сочувствовали Анастасии, дочери покойного кавалергарда и московского обер-полицмейстера Николая Арапова. Ее младшая сестра Софья Николаевна Арапова, став женой графа Менгдена Дмитрия Георгиевича, оказалась в родстве с известной семьей военных и придворных аристократов, которые вместе с нею стали враждовать с Маннергеймом. О нем стали нелестно отзываться в Кавалергардском полку, где служил он и где на протяжении двух веков служили родственники жены (Араповы) в лице тринадцати представителей своей фамилии. Старший брат Густава участвует в борьбе за изменение имперских законов в Финляндии, в связи с чем он высылается в Швецию. Из-за скандального отъезда братьев из Финляндии в Швецию Маннергейм боялся, что будет считаться в России неблагонадежным и тогда его военной карьере наступит крах.

Плюс ко всему,  графиня Шувалова, муж которой к этому времени скоропостижно скончался, настаивала на «гражданском браке» с бароном (не разведённом и не собиравшимся разводиться). Впрочем, Густав ясно представлял все последствия подобного шага — столичный высший свет подобных поступков не прощал. Только сделай. Всё высшее общество отвернётся напрочь, и не простит никогда. Но и любящую тебя женщину как оттолкнуть? Тоже – нельзя. И Карл Густав не придумал ничего лучше, чем уйти от всех этих многочисленных личных проблем на русско-японскую войну, попросившись у начальства на фронт. Он был мужчиной и офицером и, в отличие от своей матери, которой не удалось пережить душевные муки, Густав справился с депрессией. Он даже, будучи 36-летним, выигрывает скачки, обращая на себя внимание князя Николая Николаевича прекрасной физической формой и безупречной кавалерийской подготовкой. В его жизни многократно подтверждается счастливое качество его характера, которое неизменно служило ему в тяжелые периоды. Если Маннергейм что решил, то ему было не дано отказаться от задуманного, и он, не обращая внимания ни на что, выполнял это решение. Его детское неуправляемое упрямство стало аналитически взвешенным предвидением, так поражающим его соратников, о котором Густав отзывался как о везении, которое солдату не повредит. Маннергейм решил, что война дает ему шанс исправить сложившееся положение.

Субботним вечером 9 октября 1904 года подполковник 52-го драгунского Нежинского полка барон Маннергейм курьерским поездом отправился в Маньчжурию, по пути сделав остановку в Москве и навестив родственников жены. Он пытался выяснить намерения жены и переговорить о своих планах на управление приобретенным вместе с Анастасией имением в Прибалтике. Сестрой жены Софьей Менгден Густав был встречен недоброжелательно, и ему было объявлено, что имение перешло в ведение мужа их младшей тети. Не добившись конструктивного разговора с родственниками, лишенный всего былого богатства,  барон в отчаянном состоянии уехал на фронт.

Вот только от кредиторов и долгов убежать можно. Не стоят они, бумажки эти, того, чтобы разыскивать должника за тридевять земель, да ещё под пулями и снарядами. Вернётся – отдаст. Дворянин, как-никак. Ну, а не вернётся – наследники ответят! От кредиторов и долгов – можно. А вот от любящей женщины – никак. Елизавета Шувалова, узнав, что Густав собирается добровольцем на фронт, отменяет поездку на Украину, где нужно было ставить памятник на могилу почившему в бозе супругу, срочно возглавляет походный лазарет и вместе с ним убывает во Владивосток.

Маннергейм доберётся до Харбина позже графини, но раньше своих лошадей, отправленных в Маньчжурию отдельным вагоном в сопровождении денщика. И у Елизаветы с бароном будет два дня, чтобы провести их наедине, всё это время, не выходя из номера в одной из дорогих гостиниц Владивостока. Всего два дня. Или целых два. Кому как. Ведь впереди у каждого из них была война. И не одна. И не только война. Ещё революция, эмиграция…

То, что у Густава не все гладко и с Елизаветой Шуваловой, станет ясно после этой их встречи на японском фронте. Позднее Маннергейм, несмотря на чудно проведенные с нею дни, стал удаляться от стареющей вдовы, которая также включилась в число его недоброжелателей.

Брак Маннергеймов закончился неофициальным разъездом 1903 году, и разводом — в 1919 году, когда Маннергейм избирался в президенты Финляндии, и его брак с русской мог сыграть при этом негативную роль.  Тем не менее, супруги Маннергейм  восстановили свои отношения в 1930-е годы. Баронесса Маннергейм умерла в Париже 31 декабря 1936 года.

Много женщин было в жизни барона,  а любил он всё-таки, как это ни покажется странным, одну. Свою законную супругу, мать двоих его дочерей, Анастасию Николаевну Арапову. Ну, так получилось. Оба были с большим самолюбием, неуступчивые, желающие настоять на своём, упрямые. И когда наступил момент – никто не захотел уступить. Скорее всего, не один, не два раза каждый из них жалел о том моменте, когда можно было всё сделать совсем по-другому. Только как? Время, оно вспять не течёт. Каждый из них ждал, что первый шаг сделает другой  и надеялся, что времени для этого шага более чем. А его и не оказалось, почти не оказалось. Потому что, когда первым его сделал Карл Густав, было уже поздно. Как это часто бывает в нашей жизни, незаметно к Анастасии подобралась страшная болезнь — рак. Никакой надежды, по мнению лечащего врача, доктора Мартели, практически не было. Но Маннергейм делал всё возможное, что было в его силах. Если не спасти, то хотя бы облегчить страдания. Именно в эти дни фельдмаршал Финляндии написал в своём дневнике: «Через многие годы мы нашли друг друга, всё поняли…». Но чуда не произошло и всё оказалось тщетным. 31-го декабря, за два часа до нового, 1937-го года, Анастасии Николаевны Маннергейм не стало. На состоявшемся в парижской церкви Александра Невского отпевании Карла не было. Большая политика – жестокая вещь. Он просто не смог. Зато среди высшего света русской парижской эмиграции у гроба стояла графиня Шувалова. Та самая, из-за которой и заварилась вся эта обжигающе-горячая каша. И может именно там, у гроба соперницы, Елизавета Шувалова мысленно просила прощения. За всё то, что было и случилось у них при жизни.

А Карл Густав смог вырваться в Париж только в мае. Молча постоял у могилы Анастасии на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, заказал панихиду в том самом храме, в котором походило отпевание, и проплатил место захоронения супруги на 50 лет вперёд.

А по возвращению в Хельсинки заказал ещё одну панихиду по православному обряду в построенной в 1827 году старейшей русской православной церкви финской столицы – храме Святой Троицы на Унионкату. И у того, кто видел в тот момент фельдмаршала Финляндии, барона и лютеранина, отстоявшего на коленях всю заупокойную службу, пока в его руке не догорела свеча, наверное, не должно было быть этого вопроса – «почему?».

Дети Маннергейм Анастасия и София посещали закрытый католический интернат во Франции и получили французско-английское воспитание. В 1913 году обе дочери приехали в Финляндию на попечение родственников; живший в Польше отец не мог их принять.

Анастасия в детстве отличалась слабым здоровьем, а повзрослев, она почувствовала тягу к уединению. Перейдя в римско-католическую веру, она во время Первой мировой войны ушла в монастырь кармелиток в Англии. В 1930-е  годы она всё-таки порвала с монашеством.

Младшая сестра София жила во время Первой мировой войны в Швейцарии и Англии. В 1918 году она приехала к отцу в Финляндию, немного выучила шведский язык. Во время пребывания Маннергейма на посту регента в 1919 году её избрали на церемониальную должность: она должна была плести венки для торжественного мероприятия — вручения докторской учёной степени в Хельсинкском университете. Однако она не долго пробыла в Финляндии и поселилась в Париже. Там во время Зимней войны она принимала участие в кампании в поддержку Финляндии.


Вернемся к событиям 1905-го года

Поделиться в социальных сетях:

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *